В библиографическом списке и тексте диссертации работы Кутуева К.Э., Маслова И.В., Прокофьевой С.М. не упоминаются. Согласно авторефератам, у соискателя не было совместных публикаций с названными авторами.
При изучении диссертации эксперт сообщества не переставал удивляться родству России и Кыргыстана (стр. 15, 38, 46, 47, 57, 130, 139 и др.), российского законодательства – кыргызстанскому (стр. 30, 34, 45, 51, 53-56, 68, 72, 73, 85-87, 110, 114, 124 и др.), Минюста, Минздрава, МВД России – Минюсту, Минздраву, МВД Кыргыстана соответственно (стр. 35, 39, 125), Государственной Думы ФС РФ – Жогорку Кенеш Кыргызстана (стр. 75). Вместе с тем, трансформируясь в законодательство Кыргызстана, ответственность, установленная российским уголовным и уголовно-процессуальным законом, становилась жестче, адаптируясь к местным условиям (стр. 81, 82, 121 и др.).

Тождество результатов, полученных Кутуевым Э.К. в ходе проводившегося с 1995 по 1999 гг.опроса «свыше 250 лиц начальствующего и контролерского состава» следственных изоляторов Уфы и Санкт-Петербурга, результатам социологического исследования, проведенного соискателем в Кыргыстанес 2003 по 2009 гг.среди «250 лиц – начальствующего и контролерского состава следственных изоляторов, изоляторов временного содержания», на некоторое время лишило эксперта сообщества дара речи. В частности, ситуация с переполненностью, нехваткой спальных мест и постельных принадлежностей, наблюдавшаяся в конце 1990-х гг. в следственном изоляторе Санкт-Петербурга, ничем не отличалась от ситуации в следственных изоляторах Кыргыстана (стр. 38).

1) Кутуев Э.К. (1999), стр. 138:

«Проведенное нами социологическое исследование показало, что 12,5% подозреваемых, обвиняемых и подсудимых содержались в камерах, в которых помимо опрошенного находились до десяти человек; 38,2% – в камерах с численностью заключенных от 11 до 20 человек; 25% – в камерах с численностью заключенных от 21 до 30 человек; 16,3% – в камерах с численностью заключенных от 31 до 40 человек; 8% – в камерах с численностью заключенных более 40 человек. Лишь 8,2% лиц содержались на площади не менее 2,5 кв. м в сухих камерах с естественным и электрическим освещением, которая соответствовала ранее существовавшим нормам».

Жумабекова Т.А. (2009), стр. 36:

«Проведенное нами социологическое исследование показало, что 12,5% подозреваемых и обвиняемых содержались в камерах, в которых помимо опрошенного находились до десяти человек; 38,2% – в камерах с численностью заключенных от 11 до 20 человек; 25% – в камерах с численностью заключенных от 21 до 30 человек; 16,3% – в камерах с численностью заключенных от 31 до 40 человек; 8% – в камерах с численностью заключенных более 40 человек. Лишь 8,2% лиц содержались на площади не менее 2,5 квадратных метра, которая соответствовала ранее существовавшим нормам, в сухих камерах с естественным и электрическим освещением».

2) Кутуев Э.К. (1999), стр. 142:

«Наш вывод основывается на результатах социологического исследования. … Так, проведенное в следственном изоляторе города Санкт-Петербурга исследование показало, что 67,2% лиц, содержащихся под стражей, имели только одну простыню, а почти у одной третьей части заключенных постельное белье вообще отсутствовало; более 6% опрошенных подозреваемых, обвиняемых или подсудимых не имели своего постоянного места для сна и отдыха».

Жумабекова Т.А. (2009), стр. 38:

«Наш вывод основан на результатах социологического исследования. … Так, проведенное исследование показало, что 67,2% лиц, содержащихся под стражей, имели только одну простыню, а почти у одной третьей части заключенных постельное белье вообще отсутствовало. Более 6% опрошенных подозреваемых, обвиняемых вообще не имели своего постоянного места для сна и отдыха».

3) Кутуев Э.К. (1999), стр. 50-51:

«Другие авторы полагают, что в законе (Э.К. – ст. 122 УПК)указаны основания как для задержания подозреваемого, так и заключения его под стражу2. … С данной точкой зрения нельзя согласиться по двум причинам. Во-первых, усматривать в доказательствах виновности или причастности лица к совершению преступления – значит наделять заключение под стражу репрессивным характером. Во-вторых, основания задержания лица в порядке ст. 122 УПКне могут быть основаниями применения меры пресечения хотя бы потому, что при наличии иных достаточных доказательств к лицу может быть применена мера пресечения даже при отсутствии данных, перечисленных в ст. 122 УПК».

Жумабекова Т.А. (2009), стр. 90:

«Другие авторы полагают, что в Уголовно-процессуальном кодексеуказаны основания как для задержания подозреваемого, так и заключения его под стражу2. С последней точкой зрения нельзя согласиться по двум причинам. Во-первых, усматривать в доказательствах виновности или причастности лица к совершению преступления, значит, наделять заключение под стражу репрессивным характером. Во-вторых, основания для задержания лица в порядке ст. 94 УПК КРне могут быть основаниями для применения меры пресечения хотя бы потому, что при наличии иных достаточных доказательств к лицу может быть применена мера пресечения даже при отсутствии данных, перечисленных в ст. 94 УПК КР».

4) Кутуев Э.К. (1999), стр. 74:

«По данным МВД РФ, число лиц, содержащихся под стражей и числящихся за судами, в 1996 году увеличилось на 4,8%, в том числе за судами первой инстанции - на 3,6%, за судами кассационной инстанции – на 7,3%. Эта тенденция сохранилась и в 1997 году».

Жумабекова Т.А. (2009), стр. 125:

«По данным МВД Кыргызской Республики, число лиц, содержащихся под стражей и числящихся за судами, в 2007 году увеличилось на 4,8%, в том числе за судами первой инстанции на 3,6%, за судами кассационной инстанции на 7,3%. Эта тенденция сохранилась и в 2008 году».